Мама

«Помню до мелочей»

«Это случилось 26 мая, — вспоминает Татьяна Петровна Шкарбан. – Этот день я не люблю вспоминать, но и забыть не могу. Сын пришел домой, пожаловался на головную боль. Прилег и началось… Это было страшно. Такие судороги по всему телу, что даже лицо искажалось до неузнаваемости. Поднялась температура 40 градусов. Увезли в чугуевскую больницу, туда вызвали борт санавиации из Владивостока. Его положили в реанимацию краевой больницы. Уже тогда все стало ясно, поставили диагноз «клещевой энцефалит».

У нас таежное село, каждый сезон с себя клещей десятками снимаем, а тут такой случай. Уже в реанимации у сына отказали легкие, его перевели на аппарат искусственного дыхания. Месяц он был без сознания. Целый месяц я была рядом с ним неотлучно. Когда разрешали, спала на соседней койке, а потом кушетку в каком-то кабинете для меня поставили. Я видела других пациентов с таким же диагнозом, видела, как они «уходили». А Сережа держался, цеплялся за жизнь».

Татьяна Петровна запрещала себе думать, что с сыном может случиться непоправимое, хотя врачи и не давали особых надежд. «У меня почему-то был какой-то навязчивый страх, что когда сын придет в себя, он меня не узнает», — говорит она. И вспоминает, как день за днем ждала, когда же наступит момент и Сережа откроет глаза. Ждала и каждый день в немом бессилии что-либо изменить наблюдала, как беспощадная болезнь неумолимо меняет тело ее сына.

«У него трахеостома еще долго стояла после того, как его от аппарата отключили, он дышал через нее. Пункцию спинного мозга у него раз 16 брали, объясняли, что это необходимо, чтобы правильное лечение назначить. Понимала ли я, что он уже никогда не будет прежним? Понимала. Но глядя, как «уходят» другие, хотела, чтобы он жил, только остался жить.

Через месяц Сергей глаза открыл, меня увидел и позвал: «Мама». Узнал. То было 22 июня, на мой день рождения. Такой вот подарок».

После выписки начались бесконечные мытарства по врачам и больницам. Середина 90-х — времена, когда выживать приходилось буквально всем: денег нет, лекарств нет, возможностей нет… А Сергею нужен был хороший уход, хорошие лекарства, питание и реабилитация.

«Мы хорошо жили. Я работала в торговле, муж – умница, «золотые руки», звезду с неба достать мог ради семьи. Все хорошо было. Сережа – средний среди детей в семье. В 16 лет такой красивый мальчишка был, подвижный – на месте не удержишь. Младшей Карине в тот год, когда беда случилась, восемь исполнилось, только в школу пошла. Мы работали, муж в тайгу ходил – лимонник, шишку собирал, потом сдавал. Машина была, хозяйство большое держали: куры, кролики, свиньи, корова. Хорошо жили.

Когда Сережа заболел, я ушла с работы, за ним постоянный уход нужен был. По больницам возила, лекарства находили все, какие только врачи советовали – столько средств в это вложили… Еще массажи, иглорефлексотерапия, капельницы. Старались сделать все, чтобы хоть как-то помочь сыну, цеплялись за любую возможность, даже самую призрачную».

Жизнь «до» и «после»

Сбережения быстро закончились, а на семью свалилась новая напасть. Видимо, болезнь сына стала «спусковым механизмом», и на фоне пережитого стресса заболел глава семьи. Врачи пытались понять, что же внезапно случилось со здоровым и крепким мужчиной, обследовали. Скоро выяснилось, что причина — в генетической болезни, которая «проснулась» от бесконечных переживаний, бессонных ночей и стресса.

Несколько лет его пытались лечить, месяцами он лежал в стационаре, но увы…Через лет пять стало ясно, что болезнь прогрессирует. Катастрофически быстро атрофировались мышцы во всем теле, сначала ноги, потом больше, больше. Сложно представить, как это возможно — все успевать, всем помочь? При том, есть еще ежедневные домашние хлопоты, огород. «Как-то даже не задумывалась об этом. Просто живешь по определенному распорядку, делаешь, что должна – пожимает плечами Татьяна Петровна. – Сначала муж выходил во двор с моей помощью, потом уже не мог этого делать. А Сережу на руках выносила. Муж прожил еще долгих 10 лет после того, как выяснилось, что за болезнь у него. Последние четыре года он уже не ходил, а последние три – даже повернуться сам не мог на кровати. Так и жила. Одного покормлю, второго покормлю. Ухаживала за обоими родными любимыми».

Ее голос то и дело «надламывается» во время разговора. Но только это и выдает боль от воспоминаний. Ни жалоб, ни сетований на судьбу… Рассказывая о прожитых годах, она не говорила, как это тяжело ухаживать сразу за двумя лежачими, как спина бывало не разгибается, как болят руки, как к вечеру с ног валишься от усталости... Ни слова о себе. Только о них – родных, любимых. Про то, как муж страдал, что не может ей помочь за сыном ухаживать, что весь доход семьи – одни пенсии. Как ночи не спала, думала, как помочь Сереже смириться с мыслью, что жизнь никогда уже не будет прежней.

Жизнь разделилась на «до того года» и «после него».

Должна

Как-то незаметно в ежедневном подвиге хрупкой женщины из села Заветное пролетели годы. Все эти долгие 24 года она не хотела привлекать ничьего внимания к своей непростой судьбе, справлялась сама, как могла. Вырастила дочь, стала трижды бабушкой. И не появился бы этот ролик по телевидению, да только годы берут свое, и тяжело уже носить на руках сына на улицу, в баню. Очень нужна коляска, а вот решить этот вопрос ну никак не получалось.

Татьяна Петровна привыкла за годы надеяться только на свои силы: «После того, как вышел сюжет о Сереже по телевидению, события стали разворачиваться, как в фантастическом фильме. В пятницу приехали представитель соцстраха, врачи МСЭ, сделали необходимые замеры. Выяснилось, что домашнюю коляску дают нам бесплатно, а вот за прогулочную после того, как ее изготовят по замерам, нужно будет заплатить. Но тут оказалось, что телевидение открыло для нас счет, на который уже многие люди переводят помощь для приобретения коляски. Так неловко от этого. Мы и не просили об этом, а столько незнакомых людей решило проявить участие в судьбе Сережи. Один человек, даже имени его не знаю, приобрел для сына новую кровать с удобным матрацем, большой телевизор и планшет. Сын даже растерялся от таких подарков. До этого за 24 года ему передавали бывало ко Дню инвалидов сладкие наборы: конфеты, шоколад, еще плед мягкий как-то подарили, подушку. Такого внимания людей к нему никогда не было».

Татьяна Петровна снова только о сыне. Ни слова о себе, об усталости, о том, как тяжело. «Как вы справлялись со всем одна?» — спрашиваю. «Бывало всякое, — отвечает. – Были моменты, когда казалось, что нет сил, руки опускаются. Захожу в дом, там муж, сын, дочка-школьница. Значит должна через не могу. А сейчас гляну на Сережу, какой он молодец, значит и я должна быть сильной.

Не буду лукавить, тяжело, когда в семье инвалид. Но сыну тяжелее, чем мне. Однажды я спросила его: «Как ты, сынок?». Он сказал, что какая бы она не была, жизнь, а он рад, что жив. Разве я могу быть слабой после таких слов?! Но за годы привыкла рассчитывать только на свои силы. Если в семье есть инвалид 1 группы – тяжело. Если живешь в далеком селе – еще тяжелее. Однажды нам сказали, что государство может нам компенсировать часть стоимости чего-то из приобретенной бытовой техники. Обрадовалась, купила холодильник. Три или четыре раза ездила в Чугуевку, то какие-то документы довезти, то справку взять. Лежачих мужа и сына оставляла дома. В итоге холодильник купила за 10 000 рублей, на поездки потратила гору времени, плюс дополнительные затраты, а компенсировали 1 000. После этого перестала ездить что-то просить – все сами».

У этой истории много граней. И жизнь парня, который с 16 лет мужественно переносит все тяготы болезни, не жалуясь на жизнь. И проблемы инвалидов, живущих в удаленных селах. Но есть еще и судьба одной женщины, которая всю себя посвятила семье. За кадром остались и усталость, и собственные проблемы со здоровьем. Она – просто мама, такая самоотверженная, любящая. Именно ее любовь подарила Сергею «второе рождение», ее любовь не дает ему чувствовать себя одиноким в большом мире, который до выхода в эфир телевизионного сюжета даже не знал о его существовании. И ни одной жалобы, ни укоров, ни просьб. Только глаза, пожалуй, даже на фотографии предательски выдают ее усталость.